Кровь Асахейма - Страница 47

— Хур-хур-хур.

Теперь пиктер трясся так сильно, что трудно было различить происходящее. Вероятно, чудовища подобрались вплотную. Все смешалось в нечеткую последовательность жутких изображений: разрезанная плоть, выдавленные глаза, вскрытые животы.

В какой-то момент картинка стала четкой. Весь экран заполнило собой демоническое лицо. Существо хохотало так сильно, что разорвало себе рот. Безумные глаза твари, желтые, как у кошки, истекали гноем. Чудовище протянуло вперед руку с похожими на иглы когтями. Где-то поблизости завыла циркулярная пила.

— Им-! Имп-! Свя-! Ааа! Нннгх!

Яростная литания гвардейца превратилась в резкий, нарастающий крик. На линзу пиктера брызнула кровь, окрасив изображение. Камера яростно тряслась, повторяя движения, которые в агонии совершал ее хозяин.

А затем она отключилась. На экране появилась мельтешащая пелена белого шума.

Через несколько секунд изображение восстановилось. Оно раскачивалось из стороны в сторону, словно какой-то медлительный маятник. Из-за крови на объективе все было мутным и трудно различимым. Съемка велась с более высокой точки, как будто пиктер был подвешен высоко над землей. На экране был виден мануфакторий, кишащий движением. Сотни вражеских солдат сновали между станками, словно тараканы. Они перелезали друг через друга, кричали и подпрыгивали. Огромные искаженные существа двигались среди них с раздутыми животами и светящейся мертвенным светом плотью.

Что-то еще приблизилось к объективу. В линзу уставился единственный глаз, расположенный в центре ржавого шлема с выпирающими из челюсти бивнями. Из тумана появились массивные наплечники, покрытые глянцевыми петлями внутренностей. Можно было различить лезвия двух тесаков, блестящие от постоянно стекающей по ним жидкости.

На какой-то момент бронированный титан замер, просто глядя в объектив. Затем протянул руку. Последнее, что было на записи, — это заляпанная кровью латная перчатка, хватающая линзу.

Дальше только белый шум.

Каллия выключила запись. Ставни на окнах поднялись вверх, и комнату снова залило солнечным светом.

Байола взглянула на свои ладони. Они были влажными от пота.

— Вот с этим сражаются наши войска, Волчий Гвардеец, — произнесла де Шателен. — Их можно назвать героями только потому, что они поднялись и стали сражаться. Вы согласны?

Гуннлаугур бросил на нее пристальный взгляд. Казалось, что увиденное его все же немного тронуло. По мнению Байолы, это делало ему честь.

— Да, согласен, — ответил он.

Все в комнате были подавлены. Один из советников де Шателен, ученый по имени Арвиан Ному, крепко ухватился за край стола, чтобы не упасть.

— Тварь, которая появилась в конце, — произнес Гуннлаугур. — Вы знаете, что это такое?

— Знаю, — ответила канонисса.

— Сколько их высадилось?

— Это наше единственное подтвержденное свидетельство.

Гуннлаугур фыркнул. Его ноздри раздувались, казалось, что он задумался о чем-то.

Ваши солдаты не смогут его убить, — сказал он.

Де Шателен кивнула:

— Я знаю. Надеюсь, что ваши справятся.

На этот раз, к удивлению Байолы, Волчий Гвардеец не улыбнулся. До настоящего момента его небрежная самоуверенность казалась неисчерпаемой.

— Мы можем убить все что угодно, — ответил он. — Для этого мы и нужны.

Гуннлаугур повернулся к одному из своих бойцов, убийце с изящным лицом, за плечами которого висел длинный меч. Десантники обменялись многозначительными взглядами.

— Все зависит от того, сколько их, — подвел он мрачный итог.

Глава десятая

Три часа спустя, когда солнце было уже высоко в небе, Вальтир поднимался по узкой винтовой лестнице, задевая наплечниками стены. Наконец он добрался до небольшой квадратной платформы на вершине одной из многих башен Галикона. Во все стороны разбегался город с пригородами, разместившимися на длинных, изломанных горных отрогах. Затем начинались многокилометровые просторы голых красно-желтых равнин. Линия горизонта была нечеткой, скрытой за бледной завесой серой пыли.

Небо на Рас Шакех было глубокого и чистого синего цвета, а земля — тускло-оранжевой, как ржавое железо. Все мерцало под пульсирующей, неослабевающей жарой. В воздухе не было ни малейшего намека на ветерок, не пели птицы, не было слышно зверей.

Космодесантник подошел к зубчатой стене, обрамлявшей платформу. Там уже стоял Ольгейр и всматривался в открывающийся перед ним вид, ухватившись за край стены огромными ручищами.

— Все спланировал, великан? — спросил Вальтир, подходя ближе.

Ольгейр ответил не сразу. Янтарные глаза огромного Волка рассматривали путаницу улиц далеко внизу. Потрескавшиеся разбитые губы беззвучно двигались, словно рассчитывая углы, определяя силу и численность.

Галикон пристроился в самой верхней точке горного поселения. За его стенами лежал верхний город, упорядоченный массив часовен с выложенными красной черепицей крышами, памятников, жилых и административных блоков. В тенистых дворах росли целые рощи деревьев с листьями, похожими на копейные наконечники, под их сенью журчала текущая вода. Символ Раненого Сердца виднелся на стенах крупных зданий и неподвижно свисающих флагах. Несколько посадочных площадок, окруженных батареями защитных лазеров и ангарами для сервиторов, располагалось между плотно размещенными зданиями. На одной из них стоял «Вуоко», все еще дымящийся, едва ли готовый к полетам.

По внешнему периметру верхнего города было кольцо высоких толстых стен. Через каждые пятьдесят метров располагались защитные башни, ощетинившиеся стволами лазпушек и вращающимися ракетными установками. Только одни ворота вели за периметр стен: Врата Игхала — грубый бастион из гранита и адамантия, мрачной громадой нависавший над западной частью Галикона. Врата сами по себе были небольшой цитаделью, жуткой, угловатой и угрожающей. Вся поверхность укрепления была усеяна стволами орудий, так же как и башни по обе стороны от бастиона. Некоторые из наиболее внушительных стволов, похоже, были недавними дополнениями, реквизированными с не устоявших перед врагом укреплений и установленными здесь в ожидании битвы, которая, как все знали, рано или поздно начнется.